Онода, глава II, продолжение 2

Хиро Онода  

Тридцать лет войны на моём острове Лубанг  

 

Глава II  

(продолжение 2 главы II, 

предыдущие части: 

начальные комментарии, 

глава I целиком, 

начало главы II, 

продолжение главы II)  

 

Тогда я встал и ответил сдержанным тоном:

 

— Если мужчина не готов взять на себя какой-то риск, то он никогда ничего не добьётся!

 

Брат пристально посмотрел мне в глаза, явно скептически. Через некоторое время у него снова появился повод уставиться на меня. Я уехал из Японии всего с одним чемоданом, и мне казалось, что первое, что нужно было бы сделать, — это обзавестись элегантной одеждой. Я решил попросить брата приобрести для меня полный комплект одежды; к моему удивлению, он согласился. Я быстро выбрал отличный отрез английской шерсти и попросил портного сшить мне полный английский костюм. Когда брат получил счёт, у него чуть глаза не выскочили из орбит. Ему даже в голову не приходило, что у семнадцатилетнего мальчика может хотя бы появиться мысль о том, чтобы потратить подобную сумму.

 

Филиал фирмы «Тадзима Ёко» в Ханькоу располагался на оживлённой улице Старого города. Зал, где выставлялся товар, находился на первом этаже, на втором размещались конторы, а на третьем — общежитие для всех четырёх сотрудников, включая директора филиала. Моим первым заданием стало ведение учёта.

 

[Старый город — исторический центр города.]

 

Спустя примерно год работы в бухгалтерии меня перевели в отдел закупок и мне приходилось ежедневно ездить по близлежащим городам на встречи с поставщиками. Директор конторы опасался того, что меня не будут воспринимать всерьёз из-за слишком юной внешности, и, чтобы придать мне определённый авторитет, приобрёл для меня машину марки «Студебеккер» 1936 года выпуска. Когда я садился за руль этого великолепного автомобиля, то считал, что являюсь самым крупным предпринимателем всего мира или кем-то в этом роде.

 

[«Студебеккер» — американская компания по производству автомобилей, прекратила своё существование приблизительно в 1960-х годах.]

 

Спустя год пребывания в Китае я обнаружил во Французской концессии бальный зал, куда с этого момента стал ходить почти каждый вечер и танцевал там всю ночь. Иногда во время танца мне трудно было поверить в то, что лишь за год до этого я забавлялся упражнениями с бамбуковым мечом в спортзале для кендо.

 

[Концессии в Китае — в то время Китай был связан неравноправными договорами с некоторыми Великими державами из-за поражений в нескольких войнах против них; эти договоры были навязаны Китаю силой, по ним ряд Великих держав получили территории в наиболее развитых в экономическом отношении городах Китая для ведения там привилегированной торговли; на этих территориях свободно проживали дипломатические, военные, административные, деловые и гражданские контингенты соответствующих Великих держав.]

 

Бальный зал был, вне всякого сомнения, роскошным, и то, что я так часто ходил туда, в результате стоило мне немалых денег. Я решил просить брата оплачивать половину моих ежемесячных расходов, и по той или иной причине он согласился. Когда я вспоминаю об этом, то понимаю, что, как бы ни нуждался тогда в деньгах, ещё сильнее желал почувствовать, как брат меня балует. Меня воспитывали в очень жёсткой манере, и теперь я жаждал ласки и мягкого обхождения.

 

Однажды вечером, когда я танцевал, в бальном зале внезапно появился брат, в полной военной форме. Хотя я несколько смутился, но всё же сумел взять на себя инициативу и сказать ему, чтобы он выбрал себе девушку и присоединился к веселью. Он бросил на меня свирепый, демонический взгляд, но произнёс лишь следующее:

 

— Разве в таком виде я могу танцевать?

 

К счастью, он не приостановил оплаты моих расходов.

 

Хотя я сильно не пил, но выкуривал по двадцать сигарет в день, а когда всю ночь играл в маджонг, что иногда случалось, то выкуривал штук по пятьдесят или даже больше. Я совсем мало общался с другими японцами, жившими в Ханькоу, и по этой причине смог очень быстро научиться отлично говорить по-китайски. Все мои соотечественники говорили, что я учу китайский, чтобы позабавиться с местными девушками. Это не было полной ложью, но я всегда стеснялся девушек, и, когда говорил с ними, мой китайский не особо мне помогал.

 

[Маджонг — китайская азартная игра с использованием костяшек, похожих на костяшки домино, или карт.]

 

В январе 1941 года брата перевели в военную академию в Токио, и мне пришлось самому обеспечивать свою жизнь. Чтобы стать более уверенным в себе, я начал работать ещё интенсивнее и как никогда прежде бушевал в бальном зале. Я осознавал, что до моего призыва в армию оставалось всего два года. В Ханькоу я подрос ещё сантиметров на пять или семь и, поскольку был здоров как бык, не сомневался в том, что в должное время меня признают годным к службе. Мне хотелось как можно больше повеселиться за эти два года, потому что я понимал, что это были последние остававшиеся у меня годы юности. Я твёрдо решил вложить все силы в работу и в то же время по максимуму повеселиться в этом великолепном бальном зале. Возможно, если удача будет на моей стороне, война закончится, и тогда я сумел бы сделать гору денег на коммерции. Я мечтал о том, чтобы заполучить свою собственную фирму в Китае, и в каком-то смысле рассматривал свои вечеринки в бальном зале как инвестиции в будущее, несмотря на то что их в значительной степени профинансировал брат.

 

[Война — здесь имеется в виду продолжавшаяся в то время война между Японией и Китаем.]

 

Восьмого декабря того же года разразилась война между Японией и США, после чего восьмого числа каждого месяца бальный зал и практически всё остальное должны были закрывать свои двери в качестве «вклада в военные усилия в Азии».

(продолжение следует)